Когда стало ясно, что произнесённое заклинание исцеления возымело должный эффект, и ранение благополучно затянулось, не оставив даже едва заметного шрама, магесса невольно испытала нечто вроде ощущения облегчения – как же всё-таки здорово, что теперь этот незнакомый ей эльф – а она, несомненно, знала об отношении людей к детям леса и подозревала об условиях жизни данного их представителя, стоило лишь взглянуть на измученное и несколько грубоватое лицо – может улыбнуться. Впрочем, это обрадовало ещё и потому, что девушка жизнь ценила, пожалуй, так, как никто другой в этом мире. Или, по крайней мере, этом забытом Создателем месте, больше напоминающем призрака. А как иначе – если каждый раз встречаешься с самой страшной смертью, которая только может случиться? И ведь виной не только её злобное упущение всего год назад – она узнала о смерти ещё тогда, когда живущая на соседней улице Хильда, едва заболев, исчезла, а Стейн, её малолетний сын, стал очень много плакать. Впрочем, сама Лайдульф не боялась умереть – отчасти потому, что была уверена, что заслуживает этого, отчасти потому, что как-то особо не думала по этому поводу, всячески отгоняя от себя коварные мыслишки по поводу того, что ей тоже могут однажды перерезать горло разбойники, насколько бы быстро она не бегала и как хорошо бы не пряталась в тени других и зданий. Нет. Только не её. Ей ведь надо ещё найти способ вернуть родителей к жизни. Так что пока девушка могла жить спокойно – до следующей встречи с храмовниками или кем-либо ещё не менее опасным.
Когда эльф схватил её за руку, Бриттани не пришла в восторг. Конечно, она готова была бежать, умолять, рассказывать о том, что это просто так, что это светлая магия, но мало ли, что вообще стоит ждать... от себя? Дело в том, что последние несколько месяцев магесса всё чаще и чаще видела в своих снах демона, ощущала его нарастающую внутри скуку и гнев. Конечно, ей ещё хватало силы воли и желания, чтобы существо не выбралось из глубин подсознания и не учинило очередной кровавой расправы, однако грань между реалией и внутренней Тенью постепенно стиралась, не желая выпускать из своих злосчастных пут. Мужская рука, как оказалось, тоже держала достаточно крепко, не позволяя вот так вот просто вырваться. Так что сидела Бри с таким видом, будто засунула руку прямиком в пасть морового огра – она читала о них в книжках. Только взгляд её был чуточку более мрачен и опечален, нежели попросту испуган.
Лайдульф позволила себе лишь лёгкий кивок, сухой, собранный, напряжённый, и отвернулась, поникнув, словно провинившись в чём-то. И не сказать по ней было с первого взгляда, что в душе мгновенно вспыхнуло смущение от слов благодарности, неожиданных, но от того не менее приятных. По правде, девушка и вовсе не надеялась услышать их больше никогда в жизни – ведь так мало искренности осталось в этом мире. И именно поэтому она не могла не гордиться этим.
Но какой всё-таки дурак придумал, что равномерные или учащённые вдохи и выдохи восстанавливают дыхательный и другие естественные циклы в организме? Сердце всё ещё сходило с ума, будто в агонии стуча в тюрьму, - грудную клетку – а страх точил в каждой части тела.
На последующий вопрос девушка так и не ответила, оставив его открытым, а сам ответ на усмотрение новоиспечённого собеседника. И она не станет спорить или отрицать – ведь всё ясно и так. Несмотря на все свои душевные сотрясения и сопротивления между надеждами, желаниями и эмоциями, она всё равно обречена. Как бы и что бы там ни было. Но перед этим она всё-таки обещала кое-что сделать.
Она ещё долго чувствовала на себе буривший насквозь душу, леденящий, явно требующий какого-то определённого ответа взгляд, но предпринимать каких-либо активных действий не спешила – лишь продолжала разглядывать землю под своими ногами. Думала, наверное, о чём-то. А может и совсем не думала.
- Спасибо за... - попыталась было воздействовать на незнакомого добрым словом магесса, но, надо же, именно в этот момент где-то неподалёку что-то упало и звучно всплеснуло, и кто-то протяжно то ли всхлипнул, то ли ахнул, и девушка невольно осеклась. Кто-то - человек, что-то - ведро с колодезной водой. Так Бри и испытала второе за день потрясение.
Да, это так - общество не любит тех, кто отличается от них, такие люди их пугают. Не важно, кто этот человек – успешный и счастливый или же, напротив, больной и беспомощный. Успешных людей не любят и не принимают в обществе наравне с магами и рабами просто потому, что и те, и другие по большей степени как бы заявляют обществу: «мы не такие, как вы», а общество терпеть не может «чужаков», ведь именно они обнаруживают слабость и болезненность общества. «Он богатый – а я нет. Значит, дело во мне: я не такой умный, сообразительный, активный. Я – слабый... Но я не хочу чувствовать себя слабым, поэтому успешным и богатым – не место в обществе!». Общество боится, как огня, даже сломанных детей, потому что они заявляют, что могут жить лучше и при своём положении. И, при всём при том, всем своим видом говорят, что мир, оказывается, не так уж идеален: он полон страдания и боли. А для кого-то поднять себя в своих же глазах можно только путем сравнения себя с более «низкими» людьми. И чем выше такое презрение, тем большее недовольство человек испытывает к самому себе.
Поджать губы. Смотреть вперёд. И не слышать эти дикие крики напуганной магессой женщины, от которых сердце рано или поздно или остановится, или сделается каменным. Бриттани не знала, есть ли в этой деревне храмовники, но как минимум один крик точно мог стать для неё подсмертным - такие вещи она уже давно научилась распознавать нутряным чутьём, даже не давая себе труда объяснить. И плевать, что ледяной холод пробирается по костям, что пальцы стиснуты так, что костяшки побелели, а кончики не чувствуются. Плевать, что позади остался эльф, которому она помогла, который благодарен ей, который, наверное, не сделает ей ничего плохого. И не думать, ни в коем случае не думать, что её всё-таки смогут поймать. Лайдульф никогда не была чрезмерно суеверна и не то чтобы всерьёз опасалась накликать – а всё же... Всё же лучше перестраховаться.
Впереди – поля с одиночными деревьями, да редкие останки не сгнивших и не разрушенных построек, большая часть из которых – хлевы и мельницы. Природа своей могучей рукой за жалкие года успела вдавить в землю очень многое, что было брошено людьми, безжалостно перекроила лицо этих земель. О местах, сохранившихся в памяти, можно было только гадать.
Из-за угла одного из перекошенных домов показалась размытая тень человека в страшном доспехе - храмовник. Девушка еле-еле успела затормозить прямо перед самым его носом. По инерции слетел с головы капюшон, открыв юное девичье лицо и её напуганные глаза.
- И что это у нас? Неужто очередной воришка? - Уронил мужчина, положив руку магессе на плечо и чуть сжав его. - Что же с тобой случилось, милая? От чего бежишь?
Нехорошо. Ещё заставит вернуться назад - и прости-прощай.
Но Бритта лишь в ужасе замерла. Спазм перетянул горло тонкой нитью, не позволяя произнести даже звука. Мысли беспорядочно переплетались, путались. На секунду лицо мужчины поплыло перед глазами, и откуда-то из подсознания донесся голос демона: «А ведь мы могли бы...».
